Хроноагент - Страница 97

— Не нравится мне это, товарищи, — говорит Джон, — президент Рузвельт не тот человек, которого надо арестовывать. Да и время неподходящее. Война.

— Вот именно, война! И на войну пытаются списать все безобразия, которые творятся при попустительстве твоего Рузвельта!

— Да, идет война, а что делаем мы, американцы? Отсиживаемся за океаном! А взяв власть в свои руки, мы вместе с Советами всей мощью обрушимся на Гитлера и Муссолини и покончим с войной за один год.

— Дайте мне подумать, — говорит наконец Блэквуд. — Когда я должен дать ответ?

— Не позднее чем через три дня.

— Значит, 1 ноября, в 9 утра. Где?

— Здесь. Мы будем ждать тебя в это время здесь.

Изображение на экране застывает, и Магистр начинает излагать задание:

— Сейчас там час ночи, 31 октября. Ты пройдешь сеанс подготовки. В 9 утра Блэквуд придет в дежурное помещение с ночного патрулирования и задремлет. В этот момент производится твое внедрение. В 14 часов ты идешь к начальнику отдела политических преступлений ФБР — капитану Патрику 0'Доногану и подаешь ему рапорт о готовящейся акции с указанием фамилий, места и времени встречи. После этого идешь домой и ложишься отдыхать. В этот момент мы возвращаем тебя обратно. Задание очень простое. Ты все понял?.. Что ты так смотришь на меня, Андрэ?

— Простите, Магистр. За кого вы меня принимаете?

— За хроноагента, а что?

— Да ничего. Вы меня с кем-то путаете. С профессиональным провокатором, например.

— Ах, вот ты о чем…

— Да, именно об этом. Магистр, вам хорошо известно, что и в своей фазе, и в последней, откуда я вернулся, я был коммунистом. Сейчас меня нет ни там, ни там, но коммунистом я остался. И вы хотите…

— Ну и что? К твоему сведению, я тоже коммунист. Ну и что? По-твоему, быть коммунистом — значит из партийной солидарности поддерживать все ошибочные и убийственные решения партийных организаций? А по-моему, долг коммуниста — предотвратить опасные, гибельные последствия.

— Да откуда вы взяли, что последствия будут гибельные?

— Андрэ, ты забываешь, где ты находишься.

— В самом деле, Андрей, это несерьезно, — говорит Лена. — Ведь мы можем видеть будущее любой фазы. Давай, Магистр, посмотрим, иначе ты Андрея не уговоришь. Да и мне такое задание не по душе, а ведь готовить его буду я.

— Да, давай посмотрим. Смотри внимательно, Андрэ.

Экран мелькает, потом изображение восстанавливается. По фотографиям я узнаю Белый дом. На площадке возле него находится большая группа людей. В центре группы в инвалидной коляске — президент Рузвельт, неподалеку я вижу Трумэна. Больше я никого узнать не могу.

—Вот, смотри, товарищи Блэквуда!

Я узнаю всех восьмерых. Они стоят за спиной какого-то деятеля, который разговаривает с президентом. Вдруг они выступают вперед, выхватывают пистолеты и обступают Рузвельта. В этот момент гремят выстрелы. Огонь открывает охрана президента. Заговорщики начинают отстреливаться, разбегаясь. Но далеко они убежать не успевают, падают один за другим. Никто не пытается их арестовать, похоже, что их просто расстреливают.

Экран фиксируется на Рузвельте. Изо рта президента стекает струйка крови, правую руку он прижимает к левой стороне груди, сквозь пальцы сочится кровь.

— Все, Рузвельт убит, — говорит Магистр. — А теперь смотри на Трумэна.

Крупным планом возникает лицо вице-президента. Сначала оно выражает растерянность, потом растерянность меняется торжеством, и наконец лицо искажается в злорадной усмешке. Но это только один миг, затем лицо его принимает озабоченное и скорбное выражение.

— Ну как, достаточно? Ты понял?

— Не до конца.

— Ну а конец — такой. Трумэн в тот же день вводит чрезвычайное положение и обвиняет во всем коммунистов, которых на это, естественно, подтолкнула Москва. К концу первого месяца концлагеря, построенные на скорую руку, заполняются сначала коммунистами, потом всеми сочувствующими. Затем Трумэн разрывает договор с Советским Союзом, а после протеста Черчилля и с Англией и заключает пакт о взаимопомощи с Германией. Это для того, чтобы вместе с Гитлером раздавить подлых врагов демократии, убийц американских президентов… врагов мировой цивилизации — советских большевиков. Это я цитирую его речь. Еще через два месяца…

Щелчок. На экране возникает Архангельский порт. У причала — грузовые суда под американским флагом. На пирс высаживается американская пехота, идет разгрузка танков.

— Еще через два месяца…

Щелчок. Москва: над Кремлем два флага — звездно-полосатый и со свастикой. На улицах немецкие патрули…

— В это же время. Свердловск…

Щелчок. В небе темно от “Боингов” и “Юнкерсов”. Бомбы сыплются на город. И ни одного истребителя!

— Восточную Сибирь показать? Там бои идут на подступах к Байкалу.

— Не надо. Когда американцы так воевать научились?

— Учителя хорошие. Немцы. Теперь ты понял?

— Понял. Но все это как-то нечистоплотно. Неужели ничего нельзя сделать без этого… по-другому?

Магистр безнадежно машет рукой.

— А как? Андрэ, просчитаны все варианты, этот — самый безболезненный. Их просто задержат, но, так как никаких доказательств, кроме показаний Блэквуда, не будет, их дня через три отпустят.

— А если Блэквуд просто откажется помочь им? Понимаешь, Магистр, я не представляю, как он будет жить дальше с пятном предателя?

— Ну, во-первых, товарищи-заговорщики не такие дураки, и у них есть запасные варианты. Давай вернемся к сцене у Белого дома… Смотри, Блэквуда нигде не видно. Так что сработал именно их запасной вариант. А знаешь, почему я это знаю? В три часа ночи 1 ноября Джон Блэквуд застрелится у себя в квартире. Он не выдержит противоречия между присягой и своими убеждениями. Так что можешь быть спокоен: с клеймом предателя ему не жить. Более того, при обратном переносе мы на шесть часов заблокируем его память о том факте, что он подал рапорт в ФБР. Пусть он умрет с чистой совестью.